тел. 8 (4212) 21-11-64
















































































































  






















































































































ИСТОРИЯ ОРГАНИЗАЦИИ

1980-2000-е годы

Опубликовано  21.09.2012 | История организации

« 1 2 3 4 5 »  8 стр.

  Разноплановы автопортреты художников этого времени [19, c. 52-55]. Камерное лирическое начало отражено в холсте В. И. Амельянчик «Автопортрет с дочерью. Мать и дитя» (1990, ДВХМ). «Автопортрет в воображаемой шляпе» (1996) В. В. Романовой артистически приподнят. Полон жизни и азарта автопортрет Сергея Петухова среди торосистых льдин на зимней рыбалке («Автопортрет», 1998, ДВХМ). Несет остроту личной боли неразрешенных вопросов современности автопортрет Н. П. Долбилкина («Русь, отзовись, я сын твой», 2005, ДВХМ). Опыт осмысления подвига отражен в замысле автопортрета А. Г. Авдеева, посвященного погибшему на фронте деду («Автопортрет», 2010). Характерно, что на смену образам, выражающим идею общественного пафоса доперестроечного времени, приходят глубоко личные, подчеркнуто эмоциональные. Заметно возрастает роль  пластически-живописных средств, дающих образу внутреннее напряжение и глубину.

  Тема «ню» в качестве развитого самостоятельного мотива получает заметное развитие в творчестве В. И. Амельянчик, Н. И. Вагина, А. А. Паукаева, В. П. Хрустова, С. Г. Шаронова и др.  Обнаженные модели В. П. Хрустова воплощают  совершенство форм и гармонию, а цвет и свет создают  настроение покоя и созерцательности («Обнаженная с осенним букетом», ДВХМ). А. А. Паукаев пишет экспрессивно, в свободной и раскованной манере, на одном дыхании  («Золотая обнаженная», 1993; «Обнаженная № 2», ДВХМ). Художники смело синтезируют свет, цвет и форму, мыслят эмоционально и поэтически цельно.

  Интерес к пейзажу традиционен для дальневосточных художников. Каждое поколение живописцев избирательно в видении и выборе мотивов, олицетворяющих движение времени. Еще в начале 1980-х годов характерным явлением был пейзаж увиденный через будни великих строек:  В. П. Степанов («Весна на БАМе»,  1980; «Станция Сулук», 1980) и др. Согреты теплом пейзажи А. М. Кобылкина, Н. Ф. Чайкина, И. С. Петухова, А. М. Федотова, С. М. Федотова.   Авторское видение  этих художников обогащало культурное пространство еще в 1980 - 1990-е годы, и оставшись в дар, продолжает согревать нас. Традиции пейзажа активно развиваются в творчестве В. П. Дроздова («Орлинный клекот», 1998-1999),   С. И. Петухова («Вечер в Сикачи-Аляне», 1980, КГФ; «Амурская черемуха», 1990-е) и в чуть светящихся композициях А. Д.  Блажнова («Весенний мотив», 1990). Обобщенность цвета и характерность мотивов дальневосточной природы свойственны композициям В. Е. Девятко. Эпическим символом единства и дыхания мира стали пейзажи-панорамы В. М. Торгашина («У Тихого океана», 2002; «Тернейский залив», 2004),  олицетворением покоя холсты А. А. Карташова («На просторе», 2008-2010; «Утро на высоком берегу», 2010) и  романтической битвы стихий в композиции «Порыв» (1992) одного из ведущих мастеров  жанра Г. А. Палкина. Пейзаж является для художников не только объектом созерцания, но и размышления. Холст В. И. Фомина «Русское поле» (2010) – печальная песня о заброшенной русской деревне и земле, забывающей своего хозяина.

  Задумчивы и лиричны амурские просторы Н. И. Вагина («Тыр» 1982, ДВХМ; «После путины» 2000), серебристы композиции И. П. Нигая («Дыхание осени», «Мокрый день», 2008), согревают солнечным светом натурные  этюды С. Г. Шаронова («Тында», 1991; «На реке Тунгуске», 2009),  сверкают белизной снежного покрова, уснувшей природы холсты А. А. Чайки («Зимний сон», 1996). Экспрессивность наложения мазков и звучность цвета в произведениях А. А. Паукаева  создает ощущение иррациональности («Закат», 1996). Насыщены  красками и осязаемым цветом картины И. В. Кравчука («Осенние деревья», 1994). Пастозность красок и точность цветовых отношений в пейзажах С. Н. Логинова передает настроение («Тихий вечер», 1996). Г. Ф. Арапов стремится к обобщению и значимости избранных мотивов,  достигая впечатления живой достоверности («Осенний ветер», 2001). Богаты цветовым многообразием и композиционными решениями, передачей разнообразных состояний природы холсты В. П. Хрустова. Заряжены  энергией пейзажи И. Д. Лиханова («Пейзаж с луной», 1997) [2, 3,14]. Экспрессивные мазки, тяжелые и вязкие, закручиваются в плотные спирали, словно взаимопоглощающие стихии,  несут в себе бури («Облака», 2000, ДВХМ). Уверенно эволюционирует Алексей Авдеев, для которого характерно стремление вести постоянный неспешный диалог с натурой («Русский вечер в Казакевичево», 2010). Пейзажи Александра Сучкова часто служат фоном, для воссоздаваемых художником отдаленных исторических событий Дальнего Востока («Защита Албазинского острога», 1984). При видимой простоте изображаемого пейзажного мотива и сложности внутреннего строя картин А. Е. Вольгушева здесь всегда есть пространство для размышления («… лучше жить в провинции у моря», 1998).

  Очевидно, насколько важно для художников переживание пленэрных впечатлений, как необходим тесный контакт с натурой. Различные линии отечественной пейзажной традиции прослеживаются в их творчестве, и в то же время выражено  стремление к отражению своего экзистенциального опыта.

  Натурные впечатления о Хабаровске находят новых интерпретаторов среди художников. В  городском пейзаже 1980 – 1990-х годов заметен процесс выявления его эмоциональной сути. Пейзажи В. П. Хрустова  передают широкий спектр настроений. Мастерские ракурсы: панорамы, крыши, крутые спуски, сжатые стенами  «слепые» фасады домов  - все пронизано чувством и светом, точной характеристикой времени года, ранней весны или холодных сумерек («Иней на Амурском бульваре», 1997; «Снежный день», 2007).   Мотивы А. А. Павленковича («По улице Муравьва-Амурского», 2004) и О. Б. Павленкович («Вечерний Хабаровск», 2010) всегда несут свежесть и непосредственность первого впечатления. Город А. Михалевича часто имеет визуальную историю старого Хабаровска, и «присевшие», выбеленные солнцем деревянные дома, так и живут прошлым («Дом, в котором  ты живешь», 2002).

  Пленэры по регионам России дали значимые художественные результаты у многих живописцев.  Видение художников обогащается новыми натурными  впечатлениями зарубежья. Колористически точно выдержаны этюды каналов и исторического центра Венеции, пейзажей Флоренции и Парижа В. В.Романовой, камерные виды городов Франции и Испании В. П. Хрустова  отмечены свежестью восприятия, так же, как «китайские» мотивы А. А. Павленковича и О. Б. Павленкович, С. Г. Шаронова и многих др.

  В творчестве хабаровских мастеров пейзажа 1980 - 1990-х годов продолжают развиваться классические и намечаются иные линии восприятия мира. Дальневосточная земля, населенная с древности,  хранит неолитические памятники, и на пологих лесистых сопках различимы следы давно исчезнувших поселений и погребальные курганы. Неслучайно знаковым местом для многих мастеров изобразительного искусства стало святилище Сикачи-Алян.  Интерес к древнему памятнику на протяжении длительного времени обнаруживали художники разных поколений, живописцы и графики: А. И. Бельды, А. Д. Блажнов, Н. И. Вагин, Г. С. Зорин, В. Г. Зуенко, А. В. Гуриков, М. А. Гусельников, И. В. Кравчук, А. П. Лепетухин, И. Д. Лиханов, И. С. Петухов, С. И. Петухов, Д. А. Романюк, В. Т. Сахатов  и многие др.

  Базальтовые валуны на берегу незыблемы, и, кажется, не поддаются бегу времени. Словно размышление об увиденном и воспоминание о прошедшем, тлеет  дорожка на воде - последний луч уходящего в мир предков солнца, и остывает мифическая лава. Свершен подвиг Великого стрелка, и едва различимы на валунах «проплавленные»   рисунки (И. Е. Шабалин «Алян - 1», 1988, ДВХМ). Словно  из мифического времени явились пламенеющие петроглифы из цикла композиций Г. Ф. Арапова, отмеченных острым композиционным решением. Фрагментирование, предельное приближение, крупные планы «портретов» базальтовых глыб с изображениями можно видеть и у А. А. Паукаева. Пастозно-фактурные, коллажированные сеткой, изъеденные вечностью, поросшие  седыми травами камни с изображением птицы  - словно напоминание   о священной птице мифического времени («Камни Сикачи-Аляна», 1989). Серия «Древние символы» (2008) Игоря Кравчука, наполненная узнаваемыми историческими реалиями, также настраивает на размышление о прошлом. Пространство и артефакты в картинах современных художников узнаваемы, а время - словно остановило свой бег. Все, что мы видим, было, есть и будет всегда, но вместе с этим есть ощущение культурной преемственности, незамкнутости  художественного процесса. Холсты современных художников, посвященные  святилищу Сикачи-Алян, интересны именно новизной внутреннего взгляда, и памятник открыт ими под новым углом зрения, отражая культурно-исторические размышления о мироздании.

  В пейзажном жанре  мастеров искусства отчетливо прослеживается линия романтической традиции синтеза так называемого большого и малого мира (Н. О. Тамручи). Это происходит, когда окна или веранда - «малый мир» человека включают фон «большого мира», или обыкновенное окно играет роль эффектного приема «картины в картине» [13, 15]. На холсте Андрея Паукаева мир за окном и малый мир веранды написаны в  гармонии близких зеленоватых оттенков и пересекаются в точке стремительного полета ласточки («Ласточка», 1989). Волей случая на мгновение плененная птица написана летящей точно в центре холста, и что может быть более  непредсказуемым, чем ее полет или полет мысли, размышление  о свободе и несвободе? В картине А. Михалевича «Вербное воскресение» (2005)  священный эпизод библейской легенды над узнаваемой панорамой нашего города и скромным натюрмортом на окне своей сакральной чистотой оберегает жизнь земную и придает большую смысловую емкость произведению. Мастерски работает  «на стыке» жанров В. П. Хрустов. Обнаженная модель на фоне заснеженного пейзажа за окном создает ощущение гармонии и тепла, согревающего   весь мир («Обнаженная. Декабрь»), а натюрморты часто «включают» фоном время года,  причем плоды и цветы «излучают»  горячее лето и  сияющую красками спелую осень («Полевые цветы», 2007; «Осень», 2008).

« 1 2 3 4 5 »  8 стр.